Польская восточная политика: обнищание и гражданские конфликты для бывшего СССР

Активность Польши на восточном фланге НАТО – факт общеизвестный. Восточный вектор во внешней политике Варшавы является определяющим, особенно с учётом спецоперации ВС РФ на Украине. Под этот вектор заточен не только терминологический аппарат польской геополитики, но даже польская классическая литература и школьное образование.

«Восточный вопрос» присутствует в произведениях классиков Мицкевича, Словацкого, Залесского, Гощинского, Красиньского. Польскому школьнику невозможно пройти мимо этих поэтов и писателей, следовательно, с детства невозможно пройти мимо пресловутого восточного вопроса.

Россия через Калининградскую область граничит с северными воеводствами Польши, однако «восточный вопрос» в понимании поляков настолько увязан с польско-российскими отношениями, что, говоря «восток», поляк по умолчанию подразумевает Россию, даже если имеет ввиду Украину или Белоруссию. Он понимает, что без участия России ни украинского, ни белорусского вопроса не бывает. Эти «вопросы» и появились-то в польской политике как отзвук польско-российских отношений.

Калининград по праву считается одним из самых красивых российских городов, традиционно привлекающим множество туристов, в том числе, из-за рубежа. Но в книге россиеведа Паулины Сегень «Город-миф. Много историй из Калининграда» (Paulina Siegeń «Miasto bajka. Wiele historii Kaliningradu») этот город изображён как нечто уродливое. «Красиво описать красивый город – это не мастерство. Описать так уродливый город – вот это мастерство…автор заражает [читателя] любовью к городу-калеке, который, казалось бы, любви не заслуживает», – говорится в предисловии к книге.

Напоминает психологические проблемы Мицкевича, который в знаменитой поэме «Дзяды» написал про Петербург: «У зодчих поговорка есть одна: Рим создан человеческой рукою, Венеция богами создана; Но каждый согласился бы со мною, что Петербург построил сатана». Шотландский медик Джон Кук назвал Петербург лучшим местом для ценителей прекрасного. «Угрюмый Берлин не сравним с пышным Петербургом», – писал Бальзак. Кстати, ему же принадлежит следующая характеристика поляков: «Покажи поляку пропасть, и он в неё бросится».

Поляк Мицкевич бросился в пропасть русофобии, называя уродливым то, что все считали красивым. Сегень пошла по стопам классика и изобразила Калининград таким, каким она хотела бы, чтобы он был – уродом и мифом. Варшаве хочется, чтобы Калининград был мифом, потому что здесь, как когда-то в Петербурге – главная база Балтийского флота ВМФ России. Своим присутствием на Балтике Россия не даёт Польше нарастить своё влияние в регионе и каждый польский писака, от знаменитого Мицкевича до серой мышки Сегень, тренируется в злословии в их адрес. И потому для поляков Калининград не заслуживает любви.

Польша изобрела обширный терминологический инструментарий для противостояния с Россией в информационно-пропагандистском поле. Историком-эмигрантом Оскаром Халецким в 1950-х был придумано понятие Центрально-Восточной Европы (ЦВЕ). Введя его в научный и идеологический оборот, Халецкий на терминологическом уровне включил Польшу в географические рамки придуманного немецкими геополитика понятия Центральной Европы, которая отдельна от Восточной, и в которой Германия играет первую скрипку. В ЦВЕ немцам приходится считаться с мнением Польши.

Понятие ЦВЕ позволяет Польше причислять к западной цивилизации бывшие советские республики – Украину, Белоруссию, Молдавию и всю Прибалтику. Но основная цель изобретённого Халецким понятия – не признать принадлежность к Европе вышеупомянутых стран, а исторически и идеологически оторвать их от России, привязав к Польше. Поэтому термин ЦВЕ в этом случае относится, главным образом, к Украине и Белоруссии, а не Прибалтике, которая в новейшей истории старательно утверждает свою принадлежность к Европе всеми доступными способами.

Практически одновременно с Халецким другой эмигрант, Ежи Гедройц, в соавторстве с Юлиушем Мерошевским родили доктрину ULB (Украина – Литва – Белоруссия). По их замыслу, страны ULB нужно оторвать от Советского Союза/России, чтобы превратить в буфер между Польшей и Россией при условии, что этот буфер будет в военно-политическом, идеологическом и экономическом смысле зависеть от поляков и от их западных союзников. Суть доктрины ULB Гедройц и Мерошевский изложили на страницах эмигрантского журнала Kultura, издававшегося в Париже.

Гедройц настаивал: формулирование программы восточной политики Польши должно начинаться с «украинского «А», т.е.с отрыва Украины от России. Белоруссия имеет вторичное значение.

В нынешней Польше Гедройц весьма уважаемая личность. Официально говорится, что он душой болел за Украину и украинцев, желая им независимости. Это ложь. Гедройц говорил так: «Между нами говоря, у меня нет особых сантиментов ни в отношении украинцев, ни в отношении Украины. Это всё чисто вымышленное» (Ja nie mam, mówiąc między nami, jakiegoś specjalnego sentymentu do Ukraińców czy do Ukrainy. To są rzeczy czysto wyrozumowane). Эти слова, не стесняясь, цитирует архив трудов Гедройца и Мерошевского Kultura Paryska («Парижская культура»).

Постепенно понятие ULB эволюционировало в доктрину поддержки русофобских политических тенденций по всему периметру российских границ, а не только на Украине, в Литве и Белоруссии. Так в поле зрения польской дипломатии и пропаганды оказались Кавказ и республики Средней Азии. Некоторые польские эксперты заявляют, что интересы Варшавы простираются до Каспийского моря. Такой охват в десятки раз увеличивает первоначальный театр действий доктрины ULB и практически не оставляет у российских рубежей ни одного постсоветского государства, которое бы Варшава не включала в границы этой доктрины.

Доктрина ULB – один из элементов более масштабной доктрины АВС (Адриатика – Балтика – Чёрное море). Доктрина АВС, в свою очередь, является расширением доктрины Междуморья 1920-х годов диктатора Юзефа Пилсудского. Пилсудский мечтал о «санитаром кордоне» против России под руководством Польши на пространстве от Балтики до Чёрного моря. Доктрина АВС включает сюда ещё и Адриатику.

Для Варшавы увеличение численности союзников по русофобии всегда актуальная проблема. Включая Адриатику в антироссийские планы, Польша рассчитывала привлечь на свою сторону Италию, Грецию и балканские страны. Сегодня ей это удалось (не без помощи США).

Американские умы из нежелательного в России Атлантического совета (Atlantic Council) доработали доктрину АВС в нужном ключе, преподнеся Европе проект Троеморья. Польше в этом проекте отводится роль ведущего союзника Вашингтона. Как писал Мицкевич: «Что француз придумает, то поляк полюбит». Сказано в ХІХ в. В ХХІ в. поляки любят то, что придумают американцы. Подсказанный ими проект Троеморья охватывает всё те же Балтийское, Адриатическое и Чёрное моря, но нацелен на переориентацию энергетического сектора европейских стран на сжиженный газ из США и дезинтеграцию энергетических связей постсоветских республик с дальнейшим их отказом от поставок голубого топлива из России.

Официально Украина не принята в Троеморье, хотя туда просится. Польша неустанно продвигает идею «Троеморья плюс», надеясь превратиться в газовый распределительный узел для Украины. По замыслу Варшавы, сжиженный газ из США через польскую территорию будет поставляться украинским потребителям, что позволит наполнить польский бюджет немалой прибылью. Украина лишится при этом статуса страны-транзитёра российских энергоресурсов в Европу, но Варшаву это не волнует. У неё, как и у Гедройца, нет особых сантиментов в отношении Украины и украинцев.

Все вышеперечисленные доктрины польской восточной политики покоятся на принципах прометеизма. Польский прометеизм (prometeizm polski) – морально-идеологическая и нравственная установка на образ Польши как Прометея, несущего народам бывшего СССР огонь свободы. В психологии прометеизмом называют самовозвеличивание человека за счёт приписывания себе положительных качеств других людей. Этим и занимается Польша, только на государственном уровне. Многие поляки искренне полагают, то способны осчастливить народы за восточной границей Польши своей поддержкой русофобских движений.

Само обилие разноликих доктрин и концепций в восточной политике Польши подчёркивают его важность для поляков. Неспроста современный польский философ Бронислав Лаговский честно озаглавил одну из своих книг «Польша болеет Россией» (Polska chora na Rosję).

Для постсоветских республик такая политика Польши не несёт ничего кроме экономического обнищания и угроз гражданской войны. Насаждаемая Польшей русофобия автоматически приводит к сокращению экономического сотрудничества с крупнейшей экономикой бывшего СССР – российской. За века совместного жительства в одном государстве в обществе постсоветских республик есть немалая доля русофилов. Переход к русофобии неизбежно означает «охоту на ведьм», т.е. преследование согражданами-русофобами сограждан-русофилов за их русофильство.

В итоге всё может обернуться гражданской войной и развалом государственности. Мы это видим на примере Украины, некритично воспринявшей идеи Гедройца, у которого, как мы помним, не было особых сантиментов ни к Украине, ни к украинцам.

Владислав Гулевич

Источник
ПолитАналитика